Капитализм зарождается в коммунизме, считает Евгений Попов — бывший советский офицер, а сейчас калининградский бизнесмен. Торговать он научился в Польше:
«Дома в Ульяновске нас у родителей было десять человек, на учебу денег не хватало, так что я пошел туда, где кормили, одевали и давали крышу над головой: в казармы. В гарнизоне в Борне-Сулиново оказалось, что мне выдают больше еды, чем мне нужно. За крупой и мясом поляки выстраивались в очередь, а я покупал джинсы, куртки из искусственной кожи, посуду. Например, были сервизы с розами, очень красивая вещь! Потом я выгодно перепродавал все это в СССР».
Подполковник Рустам из Самары, который служил в Легнице, Свиднице и Колобжеге, продал последний комплект советского постельного белья за пару дней до вывода войск. «А на рынке я торговал военными биноклями. В моем родном городе был завод оптических приборов, я доставал их там за бесценок», — рассказывает он.
Рядовой Игорь Алейников из Краснодарского края говорит, что когда он проезжал через деревни в окрестностях Кломино, в каждом дворе там сушились военные кальсоны: «Существовали четкие нормы, как долго предписано носить ту или иную часть гардероба — от трусов до ботинок. Ботинки, например, полагалось менять раз в полгода, но если они еще не порвались, пальцы из них наружу не торчали, то начальник отдела снабжения говорил: „Ну, походи еще». Я ходил в них год или полтора, пока они совсем не разваливались, а выделенная мне пара „освобождалась», и интендант продавал ее в деревне».
Часы, свинья, прибор ночного видения
Мы ездим по Польше и расспрашиваем людей, что продавалось и покупалось несколько десятилетий назад.
— Тракторы, автомобили, но чаще всего топливо, — перечисляет Славомир Москалевич (Sławomir Moskalewicz) из Щецинека, торговавший с советскими военными при посредничестве своего шурина. — Вся семья торговала, а я ему помогал, но мне это не нравилось.
— Почему?
— Мои родственники сражались в рядах Армии Крайовой на Волыни, прятались по лесам под Ковелем, бились с немцами и с украинцами, а погибли от рук русских. Тетка хотела посмотреть, стоит ли еще ее дом. Ее поймали, изнасиловали и убили. Потом отец об этом рассказал, и коммунисты посадили его в тюрьму. Старший брат отца, который оставался в лесах, спас жизнь одному красноармейцу, а потом узнал, что тот работает в министерстве безопасности. Он отправился в Варшаву и добился оправдания отца, но сам вернулся в лес, и русские его убили. Отец освободился в 1946 и приехал в Щецинек. «Как тебя звать?» — спросили остановившие его русские, у которых уже был здесь гарнизон. «Москалевич», — ответил он. «Прекрасно, будешь тогда начальником станции». Потом он стал директором колбасной фабрики, а это тогда был большой человек. К нам приходили советские военные, водка лилась рекой. Отец их принимал, хотя и кипел от злости. Напившись, они снимали медали с портретом Ленина и отдавали мне. Я их не носил, но мы пользовались плюсами такого соседства. Никто их не любил, взять хотя бы это масло…
— Какое масло?
— Они приезжали на завод и забирали пару тонн масла, а с колбасной фабрики вывозили мясо, при этом в польских магазинах были пустые полки. То, что они не могли съесть, они закапывали, как белки. Однажды мой шурин поехал к ним и пропал. Мы искали его два дня, он как сквозь землю провалился. Русские говорили: «Ничего не знаем». И только когда мать собрала все свое золото и отвезла им, они его выпустили. Он сидел в подвале за то, что якобы слишком яростно торговался. Но если вы хотите что-то узнать о бизнесе с советскими военными, поезжайте в Лишково, вся торговля шла через это село, потому что оно находилось ближе всего к гарнизону в Борне-Сулиново.
Рената Коморовска, староста в Лишкове, попыхивает сигареткой на крыльце кирпичного дома. Она с мужем переехала в это село из Познани в 1980-е годы.
— Чем мы торговали? О Боже, всем подряд! Мне жизни не хватит все перечислять. Владелец пункта приема металлолома рассказывал мне даже, что под конец пребывания у нас советской армии парни принесли ему на продажу кабину пилота от истребителя. Он перепугался и пошел в гарнизон. «Все в порядке!«- ответили ему там. Гусеницы от танка среди металлолома я тоже видела.
Сначала я не имела понятия, что здесь рядом находится советский городок, на картах везде был нарисован лес. Мы пошли по грибы, идем, смотрим под ноги и вдруг упираемся в шлагбаум. Из-за деревьев вышел россиянин: «Дальше прохода нет». Я преподавала химию и математику в школе в селе Любово. Мои ученики рассказывали мне, как выглядит автомат.
Я привыкла, что они приносят на уроки патроны, но когда один мальчик пришел с гранатой, я с криками помчалась к директору. А тот только рассмеялся: «Да она же без запала!» У нас осталось много таких «сувениров», если на участке нужно проложить трубу, приходится вызывать саперов. Но, знаете, я их жалела! В карауле у них всегда стояли самые щуплые ребята, так что когда ударил мороз в 20 градусов, я отправляла своих учеников отнести им суп. Солдаты его уплетали и только смотрели, не идет ли офицер. Бывало весело. Выхожу однажды из дома, а во дворе стоит бронетранспортер. Пить пошли к соседу! А в дом одной соседки ночью врезался танк. Она устроила скандал, но они сразу же, прямо ночью, стену ей починили. Еще мы покупали у них свиней…
— Свиней? Откуда у них взялись свиньи?
— У них был свинарник на противоположной стороне канала. Потом можно было легко узнать, у кого какие свиньи: советские были белые с черными пятнами, а наши розовые. Директор покупал у россиян краску, чтобы покрасить школу, оплату они охотнее всего принимали наличными или водкой. За пол-литровую бутылку можно было получить бочку бензина. Они приезжали к костелу с цистерной, а люди заправляли свои «Сирены».
Еще рыбу покупали. У них было отличное устройство, которое назвали «Наташей»: оно давало электрический разряд, и всплывало столько рыбы, что они сами не могли ее съесть. Морозильники для молока люди брали, золото, обручальные кольца, — перечисляет Коморовска. — Один парень из Лишково взял обручальное кольцо и не заплатил. Они приехали на грузовике искать его. У магазина стоял 17-летний Анджей. Советский солдат, который был сильно навеселе, приставил ему к груди винтовку и выстрелил. Но кольцо взял не Андрей…
КонтекстЛегница приглашает бывших советских солдатGazeta Wyborcza03.09.2013Советская армия в ПольшеNasz Dziennik26.03.2013Поляки поставят памятник советским солдатам?ИноСМИ16.10.2014Давайте чтить советских солдат. Они освободили насČeská Pozice22.04.2015Здишек Редош (Zdzisiek Redosz), Янек Туровский (Janek Turowski) и Юзек Паньчик (Józek Pańczyk) из Лишково отправились мстить за Анджея. Они побили пятерых солдат, отняли у них пистолеты и штыки. Здишек закопал оружие в огороде, так что ему дали больше остальных: семь лет. Янеку тогда еще не исполнилось 17, так что ему дали пять. Столько же получил Юзек, в тюрьме его называли «убийцей русских».
Я чаще всего покупала продукты для детей, у нас в магазинах таких не было, а еще косметику и сигареты. Стиральную машину я еще взяла, хорошую, «автомат».
Вацлав Ныч (Wacław Nycz), староста села Нетоперек, находящегося неподалеку от Кеншицы-Лесьной в Любуском воеводстве, рассказывает, как благодаря клубнике он попал в Сталинград. Мы рассматриваем газетные статьи, описывающие прощание с советской армией, которые сохранил староста.
— Когда они только приехали, еще был какой-то порядок, — рассказывает он, рассматривая пожелтевшие снимки. — Но потом дисциплина ослабла. Они приходили то продать моток кабеля, то еще что-то, что они вынесли с полигона. Если они на запасном пути разгружали уголь, тот потом был у всего села. Они приезжали на грузовике, всегда вдвоем: один солдат следил за другим. Бензин или офицер на машине привозил, или рядовые канистрами приносили. Взамен они хотели обычно получить деньги или вино. Я возил к воротам гарнизона клубнику. Однажды я немного задержался, приезжаю, а там меня уже ждут несколько десятков человек. Такие сластены! Когда мы познакомились с ними лучше, один младший офицер приехал ко мне продать холодильник. Мы поболтали, потом они начали приходить к нам чаще, в гарнизоне им было скучно. Позже мы поехали к ним в гости в Волгоград, то есть прежний Сталинград, — рассказывает Ныч.
В Волгограде он посетил Мамаев курган, где покоится прах 36 тысяч советских солдат. Там стоит огромная статуя «Родина-мать»: фигура с мечом в руках, которая призывает своих сынов броситься в бой с захватчиками. В Польшу Ныч привез гречневый мед.
— Накануне вывода войск ко мне приходил парень и уговаривал купить у него винтовку, но я отказался.
— Что это было?
— Снайперская винтовка Драгунова.
Змеиный яд, фреон, мумие
По Легнице советские военные ходили с бидонами для молока. В них был фреон, который они продавали мастерам, занимавшимся ремонтом холодильников. Местные жители предлагали солдатам джинсы производства фабрики «ЭЛЬПО», снабженные этикеткой «Ливайс». В Свиднице за немецкую овчарку можно было получить винтовку. В банках из-под краски в СССР ехал польский окорок. Бронислав из Любина возил женам офицеров бюстгальтеры, которые шили в Лодзи. Мать будущего историка искусств Анды Роттенберг (Anda Rottenberg) шила платья в обмен на икру, а пани Владя делала женам военных шляпки, благодаря чему построила своим детям дома. Крестьяне из села под Легницей расширили свои капустные поля, зная, что получат за капусту дизельное топливо и селедку с Белого моря.
Чем дольше продолжалась эпоха Польской Народной Республики, чем дольше находились там советские гарнизоны, тем смелее и активнее шла торговля. В Кломино солдаты выносили бензин со своей базы в канистрах, а в Борне-Сулиново его вывозили по ночам бочками на грузовике. Бочку они сбрасывали в огород покупателю, а пустую тару, внутри которой были приклеены деньги, забирали на следующий день. Под Легницей, в Бартошуве, бензин продавали с десантного понтона, который не вызывал у командования никаких подозрений. На аэродроме Кшива за топливом, предназначенным для вертолетов, приходили владельцы мотороллеров «Комар».
Также шла торговля алкоголем. В Бялогарде люди привозили к гарнизону вино собственного производства, а советские пилоты в Кшивой, спрыскивая перед полетом лобовое стекло своих вертолетов, спирт экономили — они знали, что на спирт найдутся покупатели. Торговали золотом, украшениями, советскими часами. В Легнице, как пишет историк Войчех Кондуша (Wojciech Kondusza), советское золото продавали на рынке у замка, а за порядком там следили «аисты»: высокие мужчины, которые возвышались над толпой и видели, не приближается ли милиция. В случае бегства от золота порой приходилось избавляться. Его потом подбирали дети из школы № 3, выходившие с уроков.
Самыми привлекательными покупателями считались советские офицеры, у которых была большая семья (это означало, что они получают большой «паек»). В Бялогарде жители приносили к стенам гарнизона фотографии с обнаженными девушками и сумки с Мадонной, а в Борне-Сулиново солдаты бросали стоящим за ограждением мужчинам металлические детали, которые можно было продать в автомастерскую или в пункт сбора металлолома. Жизнь бурлила и на рынках. На базаре в Щецинеке можно было достать ушанку и мочалку, часы и консервы, а на базаре в Легнице — сушеную рыбу, фотоаппарат, яд кавказской змеи, мумие, сигареты «Красная звезда» и папиросы «Беломорканал».
Жители Легницы мечтали попасть в самый крупный магазин в советском «Квадрате». Чего там только не было! И грузинские коньяки, и молдавское шампанское, и икра, и мясо, и духи. За прилавком там стояли советские продавщицы в белых передниках, перебирая пальцами костяшки деревянных счетов. Поляк, который хотел пробраться в «Квадрат» за этими деликатесами, должен был получить именной пропуск — не просто документ, а доказательство дружбы, который выдавался только милиционерам, офицерам и партийным работникам. Снаружи за магазином следила Служба безопасности, а внутри действовали жесткие правила: сначала обслуживали генерала, потом полковника, потом подполковника. Иногда удавалось подкупить караульных. Порой польские женщины причесывались на советский манер и пытались слиться с толпой; дети шли «напролом» (вдруг никто не сообразит), изображали «русского ребенка» (нужно было быть не слишком худым, одеться поярче и привязать к волосам бант) или использовали тактику «русская мама» (у ворот нужно было взять за руку россиянку и попросить ее провести внутрь). Анде Роттенберг, которой было тогда 10 лет, мать повязывал на шею красный галстук и отправляла в советский «Квадрат» за мясом.
Кто торговал? Все, кто мог. Торговало даже государство — ПНР. Снабжением советских гарнизонов, как гласил договор 1956 года, должно было заняться польское государственное предприятие «Марко». За товары для советской армии полагались доплаты из польского бюджета. Однако «Марко» обманывала братскую армию, поставляя в гарнизоны просроченные продукты. Советская армия, в свою очередь, обманывала «Марко»: она задерживала выплаты, а продукты перепродавала полякам на черном рынке.
Торговала и польская оппозиция. Бумагу для самиздата в 1980-е годы добывал у советских военных член «Солидарности» Марек Якубец (Marek Jakubiec). С военными он тайно встречался на берегу Одры. Однажды солдаты привезли бумагу на грузовике одним огромным рулоном, а Якубец приехал на маленьком фиате. Пришлось искать другой транспорт, закатывать рулон в кузов, а потом резать его на куски во дворе милицейского клуба «Гвардия».
Робко торговала даже Церковь. В 1980-е годы один священник из окрестностей Свентошува заключил сделку с Красной армией: верующие снабдили солдат мясом, а те взамен отремонтировали собор. Самая активная торговля, однако, началась перед выводом войск.
*Фрагмент книги «Долгий танец за железным занавесом: полвека пребывания советской армии в Польше», издательство «Чарне» (окончание следует)
Источник:
