Всемирно известный философ Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) понимает гнев некоторых представителей европейского правого крыла. Ведь решение проблемы беженцев — это личное дело национальных государств, которые сами определяют, сколько людей они готовы принять. Датчане должны сами решать проблему миграции, выдвинув строгие правила ассимиляции, сказал он «Берлингске».
Не только датские правые в беспокойстве морщат лоб, когда разговор заходит о миграции в Данию.
«Это потенциальная проблема», — говорит американский политолог Фрэнсис Фукуяма. Так он комментирует сообщение корреспондента газеты «Берлингске» о том, что, согласно статистическим данным, к 2060 году доля мигрантов из не-западных стран и их потомков составит в Дании 13,1%. Эта беседа состоялась в одном из отелей Копенгагена. Ранее Фукуяма в ряде своих книг и статей представлял Данию как образцовое общество с очень высоким уровнем доверия к государству и низкой коррупцией.
Если Дания хочет избежать социальных конфликтов в связи с притоком людей из чужеродных культурных кругов, вопрос национальной идентичности приобретает определяющее значение. «Все зависит от того, как мигранты, а особенно их дети и внуки, ассимилируются, и как они примут ценности датского общества», — говорит Фукуяма.
Этот всемирно известный мыслитель с японскими корнями живет в Калифорнии, где доля белых американцев в 40-миллионном населении сейчас составляет меньшинство. Демографическая наука утверждает, что к концу 21 века белые американцы будут в меньшинстве везде в Америке.
«Перерастет ли это в социальный или политический кризис, зависит от нескольких факторов. Например, идет ли общество навстречу новоприбывшим и выделяет ли им место», — говорит он.
«Еще один фактор — хотят ли сами новоприбывшие приспосабливаться. В любом случае следует избегать образования общин национальных меньшинств, члены которых остаются меньшинствами до второго или даже третьего поколения, продолжая говорить на другом языке и иметь другие культурные ценности, идущие вразрез с демократическими ценностями остального общества. В такой ситуации проблемы возникают у всех. Тогда это будет сильно напоминать Балканы или Ближний Восток».
Отречение от собственных слов
В книге «Идентичность» (Identity), которая вышла в сентябре, Фукуяма разбирает нынешнюю одержимость вопросами культурной, расовой, национальной и религиозной идентичности.
Политика идентичности, требующая особого отношения, прав и признания меньшинств на основании пола, этнической принадлежности и религии, действительно, не просто периферийный феномен в среде политически сознательных учащихся американских элитных университетов. Нет, идентичность, по мнению Фукуямы, стала глобальной мегатенденцией, которая в конечном итоге может положить конец либеральной демократии.
Общим знаменателем для таких разных явлений, как Брексит, исламистские движения, российский национализм, а также требования студентов исключить белых мужчин из университетской учебной программы, является стремление к признанию идентичности и особому отношению, которое ведет к глубокому и часто весьма воинственному недовольству либеральным миропорядком, пишет Фукуяма в «Идентичности», где он предостерегает о токсичной одержимости идентичностью.
Американский философ Фрэнсис Фукуяма
«Это опасно, потому что, как только дискуссия переходит с экономической политики на идентичность, ее часто начинают определять как биологическое свойство. Из-за большой неоднородности ныне существующих обществ и продолжающейся иммиграции, а также из-за того, что современное общество не определяется одной религией или этнической принадлежностью, это чревато осложнениями».
Когда Фукуяма называет идентичность главной движущей силой современной политики, он как будто отрекается от собственных идей, которые в прошлом веке сделали его интеллектуальной звездой мировой величины.
За несколько месяцев до падения Берлинской стены, Фукуяма опубликовал эссе с названием «Конец истории?» (The End of History?), где был изложен тезис настолько же интересный, насколько и смелый. Фукуяма предсказывал, что с окончанием холодной войны и исчезновением советского коммунизма либеральная демократия проявит себя как финальная социальная модель социальной истории. Политолог-оптимист утверждал, что, хотя конфликты интересов разных стран и групп населения продолжат существовать, конкурирующие идеологии вроде существовавших в прошлом коммунизма или фашизма больше не будут представлять собой реальной альтернативы либеральной демократии.
Как мы знаем, мировая история решила иначе. Коммунизм и фашизм, возможно, и похоронены навсегда, но атака на Всемирный торговый центр и неудачное вторжение в Ирак дали понять, что большая часть населения Земли все еще не имеет никакого желания превращать свои страны в либеральные демократии по западному образцу. Сегодня можно считать, что эссе Фукуямы стало теоретическим предвестием той неоконсервативной самонадеянности, которая в начале этого века заставила Джорджа Буша попытаться осуществить мечту об экспорте американской демократии на Ближний восток.
Сейчас Фукуяма утверждает, что еще в 1990-х годах предсказывал, что религиозный экстремизм, сектантство и безудержный национализм приведут к новым конфликтам и разногласиям.
«Не то, чтобы я внезапно однажды очнулся и увидел эту проблему. В книге я писал, что ни религия, ни национализм быстро не исчезнут. Но сейчас мы живем в другую эпоху, когда вопрос идентичности стал реальностью во многих демократиях», — говорит он.
Демократия потеряла контроль
В европейских странах защита христиан и национальной идентичности давно стала неотъемлемой частью реальности. Когда большая часть европейского среднего класса начинает сегодня собираться вокруг критически настроенных по отношению к мигрантам правых партий, которые выступают за пограничный контроль и восстановление гордости нации, это происходит за счет левого крыла, которое со своими лозунгами о равенстве и социальной справедливости, похоже, потеряло контроль над основной частью избирателей. То же самое касается американских рабочих, которые голосовали за Трампа, говорит Фукуяма.
КонтекстИ Фукуяма провозгласил конец истории… напрасно?Le Monde18.08.2017Любопытная история Фрэнсиса ФукуямыИноСМИ02.02.2012Фрэнсис Фукуяма: назад к концу историиNewsweek22.09.2008Фрэнсис Фукуяма: Неоконсерватизм в его нынешнем виде я принять не могуThe Guardian26.02.2006
«Это реакция на глобализацию и потерю доходов, работы и возможностей, что в особенности коснулось мужчин из рабочего класса, которые сильно проигрывают рабочим в Китае и Бангладеш. Но надо понимать, что развитие событий они воспринимают скорее с культурной точки зрения, чем с экономической», — говорит Фукуяма.
«Можно было ожидать, что глобализация приведет к победе традиционного левого крыла. Вместо этого мы видим, как в Европе ослабевают социалистические и социал-демократические партии. Их заменяют правые партии. Многие из тех, кто раньше голосовал за французскую коммунистическую партию, теперь голосуют за Национальный фронт. Правым удалось интерпретировать экономическое развитие как вопрос культуры».
В рамках политики идентичности велик соблазн поделить демократическую общественность на ячейки по признаку пола, этнической принадлежности и религии, и, хотя Фукуяма предостерегает против этого, он не боится признать, что у групп, которые он сам называет «популистскими», есть серьезные основания испытывать гнев.
«Одной из легитимных причин недовольства популистов, на мой взгляд, стало то, что права беженцев в Европе увеличили, но не за счет демократически принятых законов. И Суд Европейского союза, и Европейский суд по правам человека расширил правила отправки беженцев обратно домой. Из-за этого отправлять людей домой стало труднее», — говорит Фрэнсис Фукуяма.
«Это организации, которые не вписываются в демократическую систему отчетности и которые не избираются. Можно понять, что европейская общественность задается вопросом: как мы дошли до того, что организация, не несущая демократической ответственности, решает, что мы можем делать, а что нет?»
Это ощущение потери демократического контроля над миграцией недавно превратило дискуссию о Миграционном пакте ООН, так называемом «Пакте Марракеша», в позиционную войну между сторонниками международных договоров сотрудничества и их критиками, которые считают этот пакт движением в сторону уничтожения национальных государств.
«Как известно, миграционный пакт не обязателен, но есть тенденция, что такого рода вещи полностью игнорируют государства, которые не уважают демократию, и соблюдают те, кто, как Дания, заботится о ней. Все заканчивается тем, что это становится обязательством только для тех стран, которые ведут себя как добропорядочные граждане. Так что тут есть причина для скептицизма», — говорит Фукуяма, и вновь обозначает национальное государство как последнюю инстанцию.
«Вопрос о том, сколько беженцев вы хотите впустить, очень сложный, и не может быть предметом международного права. Вот что самое важное».
Американская гражданская война
Фукуяма сегодня рассматривает культуру и идентичность как топливо мировой истории, которое разжигает новые конфликты и подстегивает борьбу за признание, так что он и сам придерживается концепции национальной идентичности как необходимого условия выживания демократии.
«Если вы хотите увидеть, в чем проблема отсутствия национальной идентичности, отправляйтесь на Ближний восток. Сирия, Ирак, Ливия, Йемен, Сомали — все эти страны буквально распались, потому что у них нет национальной идентичности. Государство не может существовать без национальной идентичности. Члены семейства Асадов считают, что защита алавитов и лояльное отношение к ним важнее всего остального, что называется Сирией. Они устроили ужасные репрессии, чтобы обезопасить самих себя. Это крайний пример, но он демонстрирует, что национальная идентичность важна».
В «Идентичности» Фукуяма старается подчеркнуть, что национальную идентичность нельзя трактовать в этнических категориях. Напротив, важно, что мультиэтнические общества дают возможность пришедшим извне выбрать себе их национальную идентичность.
«Потому что можно иметь национальную идентичность, которая будет демократической, либеральной, открытой и доступной для людей, которые не принадлежат к той же самой этнической группе, что и люди, основавшие страну», — говорит он и упоминает собственное происхождение от японских мигрантов.
«Иногда я сам себя ловлю на фразе: „У нас шла гражданская война», что немного глупо, ведь мои предки приехали в США лишь через 50 лет после окончания гражданской войны. Тем не менее, это часть общей американской истории, и мне кажется, что человек, который прибыл уже после войны, имеет право ссылаться на нее как на часть национального опыта».
Источник:
