Семилетний Али входит в комнату, и кто-то из взрослых тут же начинает проверять его знания.
— Откуда ты родом?— спрашивают у Али.
— Их Кельбаджара.
— А где Кельбаджар?
— Под армянской оккупацией.
Али никогда не видел Кельбаджара. Город был взят армянскими силами в 1993 году, и родители мальчика, как и десятки тысяч других проживавших в Кельбаджарском районе этнических азербайджанцев, вынуждены были бежать. Четверть века спустя они остаются на положении перемещенных лиц, в числе приблизительно миллиона азербайджанцев, оставивших свои дома в результате конфликта. Доля официально зарегистрированных «внутренне перемещенных лиц» (ВПЛ) составляет в Азербайджане 7% — это один из самых высоких показателей в мире.
Многие из ВПЛ сосредоточены именно здесь, в Бардинском районе, по границе которого проходит линия соприкосновения армянских и азербайджанских сил. По оценкам, около половины населения района составляют люди, перемещенные вследствие конфликта. Отец Али, Кисмет Гулиев, работает теперь заместителем директора Общеобразовательной средней школы Кельбаджарского района. Это учебное заведение обслуживает семьи, перемещенные из Кельбаджара. Школа выглядит темной и неприветливой, что неудивительно, учитывая, что раньше в этом здании была тюрьма. Семья Гулиевых живет в квартире, находящейся в том же здании.
Вопросы продолжаются.
— Что с нами сделали армяне?— спрашивают у Али.
— Они оккупировали наши земли.
— Ты хочешь поехать в Кельбаджар?
— Да, хочу.
Хотя годы идут, а надежды на разрешение конфликта по-прежнему не видно, многие из перемещенных лиц лелеют надежды на возвращение домой. Но за 24 года, прошедшие с момента подписания договора о перемирии, выросло новое поколение, не имеющее собственных воспоминаний о земле, которую его отцы считают своим домом. С точки зрения старшего поколения, это проблема, которую необходимо решать.
«Мы учим всех учеников гордиться своей землей, хотя они эту землю никогда не видели, — сказал Гулиев. — Мы рассказываем им, сколько земли потеряли, сколько у нас ВПЛ, почему мы не можем туда вернуться. Поэтому они всегда готовы к возвращению, они всегда чувствуют себя гражданами этой земли».
Тем не менее, некоторые из родителей беспокоятся, что с годами новое поколение перестанет ощущать ту привязанность к утерянной родине, которая есть у них. «Наши дети ничего не знают об этой земле, — сказал Мирзахан Мамедов, ВПЛ из Лачина, ныне владелец автомойки в Барде и отец троих детей. — И если наше поколение не вернет себе эту землю, то после нашей смерти они отдадут ее [армянам]».
КонтекстКаталония и основной инстинкт человечестваHaqqin.az26.09.2017Что в обмен на Карабах?Armtimes.com24.01.2017Возможен ли прорыв в Карабахе?Armworld19.10.2016Разве Кремль задумал «Карабах»?Haqqin.az27.09.2016«Среди молодого поколения бытуют разные мнения, — сказал Керим Керимлы, ВПЛ из Шуши, руководящий в Баку организацией, которая борется за права ВПЛ. — У них нет тех воспоминаний, которые есть у меня. Но многих из них все равно туда тянет. Они видят сообщения в интернете и по телевидению, слушают рассказы своих родителей. Например, я столько раз рассказывал своим детям о Шуше, что они знают ее почти что не хуже меня. Большинство молодежи хочет вернуться. Есть что-то вроде генетической памяти, и она играет определенную роль».
Чтобы не допустить никакого примирения с существующей ситуацией, детям ВПЛ постоянно напоминают об их прежней родине. К ней относятся как ранее населенные азербайджанцами города непосредственно в Карабахе, такие как Шуша, так и семь окружающих Карабах районов Азербайджана, оккупированных сейчас армянскими силами.
Подобно общеобразовательной средней школе Кельбаджарского района, многие школы для ВПЛ организованы по районам, из которых бежали семьи учеников. Школы переполнены напоминаниями о Карабахе и оккупированных территориях: коридоры украшены стендами в память о солдатах, погибших на войне, а в классах висят плакаты с названиями утраченных территорий и датами их оккупации армянами. Дети часто демонстрируют, что они выучили, как Али.
Информация о Карабахе и оккупированных территориях пропитывает всю школьную программу начиная с первого класса, сказала Айтен Аббасова, учительница, работающая в школе недалеко от Кузанлы, де-факто столицы Агдамского района, так как город Агдам остается под контролем армянских сил. Ученики не только заучивают информацию об утраченных территориях, но и выполняют задания по самостоятельному поиску сведений о тех местах, из которых бежали их родители, а также пишут сочинения о массовом убийстве азербайджанского гражданского населения, произошедшем в 1992 году в карабахской деревне Ходжалы. Официальные органы Азербайджана обычно называют это событие «актом геноцида».
«К четвертому или пятому классу дети обычно знают все основные даты, а если они чего-то не знают, другие дети им напомнят, — сказала Аббасова. — Мы внушаем им, что когда-нибудь мы туда вернемся».
За стенами школы детям также постоянно напоминают об утраченной родине их родителей. «Я всегда им объясняю, я все время рассказываю им о Лачине, — говорит владелец автомойки Мамедов. — Мой старший сын, если спросить его, откуда он родом, скажет: «Я из Лачина». И он уже много знает о Лачине». У него даже есть племянник, которого назвали Лачином.
Социальное давление, как правило, оказывает свое действие, говорит Мамедов: «Есть такие семьи, в которых дети говорят: «Нас Лачин не интересует», но большинство детей воспитывают в этой культуре, в которой старшие говорят им, что делать, что носить, как себя вести, и они знают, что это наша земля, и никто не может ее отобрать».
Армяне придерживаются другой точки зрения на этот конфликт: они обычно называют территории «освобожденными», а не «оккупированными». Кроме того, они считают их важным защитным бастионом от возможных попыток Азербайджана вернуть Карабах силой или, все чаще и чаще, неотъемлемой частью Нагорного Карабаха, имеющей древнюю армянскую историю. Сегодня в Карабахе живут около 150 000 армян, а заселение и обустройство оккупированных территорий имеет скромные, но увеличивающиеся масштабы.
Условия жизни
Государство потратило значительные средства на улучшение плохих условий жизни ВПЛ. Согласно государственным отчетам, с 2010 года на обеспечение жильем лиц, перемещенных в связи с конфликтом, было выделено около 1,35 миллиарда долларов, хотя в докладе тбилисского сайта новостей и расследований ifact.ge утверждается, что отчетность имеется лишь по малой части этих денег. Тем не менее, условия жизни улучшаются, и, по оценкам международных официальных лиц, на данный момент новое жилье получили около 280 000 ВПЛ.
Одно из самых последних построенных государством поселений находится на окраине города Тертера в соседнем с Бардинским районе, расположенном еще ближе к линии фронта. Это поселение было открыто в конце 2017 года. Сейчас в нем живут 1000 семей ВПЛ, а сверкающая новая школа не посрамила бы и американский пригород. В большом школьном здании находятся девять отдельных школ, каждая из которых предназначена для учеников из одного конкретного района. «Нам здесь очень уютно, — сказал директор школы для ВПЛ из Кельбаджара Тофик Хаджиев. — Но нас все равно тянет на нашу землю, на нашу родину; мы хотим вернуться туда».
В последние годы государство также провело тщательную реновацию центральных кварталов трех райцентров этого региона — Барды, Тертера и Кузанлы, — построив новые общественные здания, в том числе и неизбежные музеи Гейдара Алиева, посвященные бывшему президенту страны, которого считают отцом постсоветского Азербайджана.
Несмотря на эти новостройки, люди по-прежнему бережно хранят воспоминания о своих домах на старом месте. Коммерческие предприятия называют в честь утраченных территорий — кафе «Шуша», строительная компания «Лачин» и так далее. ВПЛ, узнавшие, что я недавно побывал в Карабахе и на оккупированных территориях, забрасывали меня вопросами о том, как там теперь обстоят дела, и жадно листали фотографии в моем телефоне.
Некоторые ВПЛ говорят, что здесь они ощущают себя гражданами второго сорта. «У нас нет никаких проблем с местными жителями, но в глубине души мы чувствуем себя неуютно», — сказал Мамедов. На номерах машин обозначаются районы, в которых живут их владельцы, и в случае с ВПЛ указывается та территория, с которой они были изгнаны. Поэтому их легко отличить на улице, что, по словам Мамедова, причиняет ВПЛ некоторые неудобства. «Мы слышим, как местные говорят: «Ох уж эти перемещенные, лучше бы они уехали, нам нужна эта земля, а они приехали и заняли наши места», — сказал он. — Мы живем здесь, но это место принадлежит местным жителям, а не нам. Нам нужно вернуться домой».
Большинство ВПЛ, живущих в этом регионе, дают высокую оценку работе государства по улучшению их жизненных условий. Гораздо чаще слышны жалобы на то, что государство не может вернуть их родные земли.
«Если мы собираемся вернуться на свою землю, зачем строить эти новые школы, новые деревни?— спрашивает Габиль Алиев, учитель Общеобразовательной средней школы Кельбаджарского района. — Зачем мы тратим здесь все эти деньги? Если мы собираемся вернуться, почему государство не тратит свои деньги там?»
«Каждый день мы видим по телевизору, как правительство говорит «мы вернем их, мы вернем их, мы вернем их», — сказал 28-летний Эльмир, который еще ребенком был вынужден бежать из своей родной деревни в Агдамском районе, а сейчас управляет маленьким магазином в деревне Кузанлы. — У Мехрибан Алиевой [жены президента, занимающей должность вице-президента Азербайджана] есть дома по всему миру, а у нас нет ничего».
Время от времени в среде ВПЛ вспыхивают протесты с требованиями улучшения условий жизни или более энергичных действий правительства, направленных на возвращение Карабаха или оккупированных территорий. Они относятся к числу тех немногих демонстраций, которые власти Азербайджана терпят, так как ВПЛ обладают моральным авторитетом, который правительству трудно оспаривать. «Мы можем требовать от правительства чего угодно, — сказал Сердар Зейналов, один из ВПЛ, живущих в Барде. — У нас нет земли, мы живем здесь уже 25 лет, а государство ничего не делает. И это создает проблему для правительства: если все беженцы соберутся вместе, получится что-то вроде восстания. А этого они не могут допустить».
Отношение к армянам
Особенно щекотливым остается для родителей и учителей из числа ВПЛ вопрос о том, как говорить об армянах, живущих теперь на тех территориях, которые были для них родными. Многие из ВПЛ младшего поколения не только никогда не видели домов, из которых бежали их родители, но и никогда не встречали ни одного армянина.
«Мы учим их, что не все армяне виновны. И что у них есть такие же дети. Мы не говорим, что никогда больше не сможем жить вместе. Но я не уверена. Возможно, в лучшем случае мы сможем жить как соседи», — сказала Айтен Аббасова. Она родом из Кельбаджара, в котором до войны почти не было армянского населения, но училась в институте в Степанакерте и жила там в армянкой семье.
Однако, по ее словам, детям традиционно внушают, что армянам никогда нельзя было доверять. «Иногда мы проявляем слабость и всегда извиняем их [армян], — сказала она. — Раньше мы жили вместе, но они всегда нарушали свое слово, и поэтому у нас была война».
«Все дети считают армян врагами, оккупирующими наши земли, и поэтому мы живем в таких плохих условиях, — сказал Гулиев, замдиректора школы в Барде. — У армян еще с древности никогда не было своей земли, и поэтому они пытаются оккупировать нашу».
Во время разговора входит сестра Али, 13-летняя Хеджер, и ей тоже устраивают проверку знаний.
— Мы можем жить вместе с армянами?— спрашивают ее.
— Нет, потому что они оккупировали наши земли.
— О чем ты думаешь, когда слышишь слово «армянин»?
— Они уничтожили наши корни и устроили геноцид против нас.
— Ты хотела бы учиться в школе вместе с армянскими детьми?
Девочка задумывается.
— Не знаю.
Источник:
