Поддерживать по этому вопросу какую-то одну сторону было бы слишком просто. То есть винить в создании новой церкви или расколе церкви, который несет в себе большой политический контекст, либо российскую, либо украинскую сторону. Ведь кто не мог бы поставить себя на место прихожан во Львове или в Киеве, которые имеют право на собственное государство и не хотят иметь косвенного церковного управления из Москвы, а уж тем более президентом, который в нарушение норм международного права аннексирует территорию их страны? И кто же мог бы обвинить руководителей Русской православной церкви в том, что они не хотят терять большую часть их зоны господства, точнее, их прихожан?
Чувствительное поражение
Но именно это сейчас и произошло. Русское православие потерпело чувствительное поражение. Оно стало последствием системной ошибки. Москва и ее патриархи после падения стены постоянно разыгрывают национальную карту, как и другие православные церкви по всему миру. При этом сплоченность между Путиным и патриархом, то есть государством и церковью, велика, как, пожалуй, нигде больше. Они беспрестанно оказывают друг другу идеологическую поддержку. Выигрывают от этого оба — патриарх и президент. И теперь им не нужно удивляться тому, что другие — то есть украинский президент и Украинская православная церковь — тоже обращаются к национальной карте.
КонтекстУНIАН: Порошенко присвоил звание «Герой Украины» лидеру раскольниковИноСМИ09.01.2019Гуаньча: как США раскололи православную церковьГуаньча26.12.2018The Times: церковный раскол способствует росту напряженности на УкраинеThe Times25.12.2018В Белоруссии ПЦУ признали раскольникамиИноСМИ21.12.2018Но от этого ничего лучше не становится. В целом и по всему миру речь идет о наблюдающейся среди глав православных церквей тенденции делать ставку на национальные особенности. Это может привести к грехопадению, как например, в ходе югославских войн 25 и 30 лет назад, когда некоторые лидеры Сербской православной церкви начали выражать симпатии крайним сербским националистам.
Близость к власти
Корни подобных грехопадений кроются в одном, главном грехопадении. Снова и снова конфессии становятся политическим инструментом. Соблазн велик: близость к власти придает важность теологу. Он надеется, что близость к власти может дать преимущества. Они не всегда касаются собственного благополучия, но речь идет также и о преимуществах для членов церкви. Потому что тот, кто вешается на шею политике, надеется, что политики будут оказывать влияние на общество в соответствии с пониманием религиозного лидера.
В еще большей степени это правило действует в отношении ислама. Точнее, в отношении тех течений, которые характеризуются как политический ислам. И здесь стираются грани между религией и политикой. Представители религии — не важно, какой конфессии — должны задаться вопросом, не будет ли лучше для всех сконцентрироваться на том, что является их сутью: на заботе о спасении души и смысле духовности и религии, а не на политике.
Андреас Майн — сотрудник редакции «Религия и общество» радиокомпании «Дойчландфунк» (Deutschlandfunk). Изучал католическую теологию и историю в Мюнстере. После волонтерской работы в Католическом информационном агентстве занимал должность редактора местной радиостанции, затем внештатного журналиста «Дойчландфунк», «Дойче велле» (Deutsche Welle).
Источник:
