Когда 25 февраля 2014 года в крымском городе Ялта появилась российская военная техника, Ольга Скрипник обеспокоилась.
Историк по образованию, она не только преподавала в университете, но и работала в правозащитной организации и видела подобную технику в Крыму и раньше, ведь в Севастополе размещалась российская военная база. Теперь же техника появилась вскоре после кровавых событий в Киеве, которые у крымских активистов вызвали большую обеспокоенность. Близ университета и санатория, в котором находился Клуб российского Черноморского флота, появились российские военные в форме без знаков отличия.
«Все это показалось мне странным. Я попыталась записать происходящее на видео, но на меня наставили автомат. Я поняла, что происходит нечто из ряда вон выходящее», — вспоминает Ольга Скрипник.
Через два дня (после захвата здания Верховного совета Крыма) Скрипник поняла, что в Крыму ведется военная операция.
КонтекстThe Beijing News: помог ли обмен пленными «растопить лед» в отношениях России и Украины?The Beijing News11.09.2019NEW: в истории с пленными Зеленский повел себя как простакNowa Europa Wschodnia11.09.2019Atlantic Сouncil: что означает обмен пленными между Украиной и Россией?Atlantic Council10.09.2019
По прошествии пяти лет я встретилась с ней в Киеве. Она возглавляет Крымскую правозащитную группу, и благодаря буквально подпольной сети контактов, оставшихся у нее, уроженки Ялты, и ее коллег (все они из разных частей Крыма) на оккупированном полуострове, Ольга собирает доказательства и отслеживает, кого задерживают российские службы безопасности, где проводят рейды, кому продлили тюремный срок.
Прошло совсем немного времени после обмена заключенными между Украиной и Россией. Это событие привлекло большое внимание. Ольга Скрипник описывает тот момент, когда из самолета начали по одному выходить украинские моряки, и говорит, что в последний раз так же плакала от счастья во время рождения своего ребенка.
Но давайте снова вернемся в начало, в Крым.
Покидая Крым
В начале марта 2014 года Ольга Скрипник месте с коллегами начала объезжать украинские воинские части, чтобы зафиксировать их захват.
Двум подразделениям под Ялтой, которые отказались сдать объект россиянам, они даже помогли. Как и самый известный украинский заключенный, сидевший в российских тюрьмах, Олег Сенцов, они тоже приносили солдатам лекарства и продукты, а также обеспечивали им телефонную связь с окружающим миром.
«Они остались без приказов. Приказы не поступали ни из Крыма, ни из Киева, и люди были обескуражены», — рассказывает Ольга Скрипник. Бывало, что на протяжении нескольких дней они даже патрулировали военные части: женщины — днем, а мужчины — ночью. В ночь на 15 марта российская армия, наконец, взяла под контроль все части.
«Для нас тогда важнее всего было доказать, что все это не просто какие-то зеленые человечки, а что ведется запланированная и координируемая операция, участие в которой принимают неместные. Ведь тогда распространился миф о том, что было организовано местное ополчение, действовал „Беркут» или что-то в этом роде», — утверждает Ольга Скрипник.
Работа активистов, которая местами напоминала оперативную (они детально отлеживали перемещения россиян на полуострове), не осталась незамеченной, и, по ее собственным словам, на Скрипник обратила внимание российская ФСБ.
«Когда проходил так называемый референдум, участились угрозы, и моего мужа предупредили, что либо я уеду, либо меня похитят. Многие мои друзья уже сидели по тюрьмам, и мы понимали, что возможно все. Еще за несколько дней до того, девятого марта, были похищены лидеры крымского Евромайдана Андрей Шекун и Анатолий Ковальский.
16 марта Скрипник дали несколько часов на то, чтобы она собрала вещи и покинула полуостров. С тех пор она издалека наблюдает за тем, как ее родина постепенно превращается в военную базу и места туристов, когда-то наводнявших крымские пляжи, в заливах между Ялтой и Севастополем занимает российское оружие и частная застройка, окруженная высокими заборами.
История Панова
Вскоре после аннексии в российской тюрьме оказались многие крымчане, которые открыто выступали против оккупации. Благодаря этому россиянам очень быстро удалось создать впечатление, что Крым примкнул к России без сопротивления.
Российские суды, как правило, осуждали этих людей за терроризм, экстремизм, а также диверсионную деятельность в пользу украинских служб безопасности. О том, как порой они получали так называемые доказательства, повествует история Евгения Панова.
На Украине его фамилию знают так же хорошо, как фамилию Сенцова. Панов, уроженец запорожского Энергодара, города, известного благодаря крупнейшей АЭС не только на Украине, но и в Европе, в 2014 году примкнул к добровольцам, которые на востоке страны пытались остановить продвижение пророссийских сил.
Прежде чем отправиться на восток, Панов отстоял свое право на службу в суде, поскольку по закону ему, как работнику АЭС, полагалось освобождение от призыва на фронт.
«Атомные электростанции — это стратегические объекты, и их работники должны обеспечивать их работу», — объясняет брат Панова Игорь Котелянец, которого, как и Скрипник, личный опыт подвиг к руководству организацией, занимающейся проблемой политзаключенных. Игорь является председателем «Объединения родственников политических пленников Кремля»
После года службы на фронте Панов решил помогать не только армии, но и тем людям, которые хотели выбраться с оккупированных территорий Донбасса и Крыма. Но поездка в Крым в 2016 году стала для него роковой. На административной границе его остановили якобы из-за проблем с документами и попросили выйти из машины.
«Когда он вышел, его ударили каким-то прутом, и он потерял сознание. Когда он очнулся, на голове у него был мешок, и его куда-то везли. В пути они были недолго: вероятно, его отвезли на север Крыма, где стали пытать. Его заставляли на камеру зачитать заранее подготовленный текст. Он должен был сказать, что является украинским террористом и что едет, чтобы взрывать разные объекты: военные части, заводы, паромы», — утверждает Котелянец.
Признание после пыток
Его пытали на протяжении четырех дней: душили пластиковым мешком, ломали суставы, пропускали ток через колени и половые органы, имитировали казнь (с мешком на голове Панова привезли в поле и заставили поверить, что сейчас застрелят).
По словам Котелянца, в результате его брат зачитал перед камерой нужный текст. Видеозапись попала в российские СМИ и способствовала распространению мифа о том, что если бы Россия не захватила Крым, крымчане пострадали бы от действий украинских спецслужб.
С адвокатом Панов смог встретиться только через два месяца, и тот в деталях рассмотрел его измученное тело. Так семья Панова узнала, что он сидит в симферопольской тюрьме и что с ним произошло.
«Когда адвокат встретился с братом, пытки прекратились, но на него начали давить психически. Его посадили в одну камеру с заключенным, болевшим туберкулезом. В камере водились крысы и клопы. Брату говорили, что если он не признается и не будет сотрудничать, то получит 20 лет, как Сенцов, и поедет за ним на север России», — рассказывает Котелянец. И, конечно, Панов понял, что оттуда живым он уже не вернется домой.
Тем не менее он отказался сотрудничать. В итоге его приговорили не к 20, а к восьми годам. Котелянец предполагает, что, скорее всего, представленных суду так называемых доказательств на больший срок не хватило. «Главным доказательством был тот навязанный текст на видеозаписи. При этом ясно, что если человек заявляет нечто, что его заставили сказать под пытками, то это не может считаться доказательством», — отмечает Котелянец.
После окончательного вердикта Панова увезли в Москву, а в 2018 году его более трех месяцев возили в тюремных вагонах по России. Наконец он оказался в Омске, городе, который в прошлом прославился жуткими тюрьмами и где в прошлом году заключенные устроили мятеж. Тогда любой прохожий мог прочитать на тряпке, которую им удалось вывесить перед решеткой, надпись: «Спасите нас».
В Омске Панов провел девять месяцев, а в тюрьме — в общей сложности три года и один месяц. Когда во время этапирования в московскую тюрьму Лефортово в августе ему кто-то сказал: «Ваш Владимир позвонил нашему Владимиру, и они договорились», — он не поверил.
Седьмого сентября 2019 года его выпустили вместе с другими 11 политзаключенными и 24 моряками. Всех их украинским рейсом доставили домой в Киев.
Баш на баш
«Мы тоже хотели бы это знать», — так юрист украинского Регионального центра прав человека Виталий Набухотный ответил на вопрос, который интересует всех. Почему новому президенту Владимиру Зеленскому удалось чрезвычайно быстро вызволить украинских заключенных именно сейчас, всего через несколько месяцев после избрания?
«Ситуация такая, — вслух размышляет Набухотный. — Вероятно, Украина и Россия нашли точки соприкосновения, и каждой из них было что предложить».
Что касается украинского предложения, что часто упоминается имя некоего Владимира Цемаха, бывшего сепаратистского командира роты ПВО. Как-то он похвалился тем, что скрывал ракетный комплекс, из которого могли сбить боинг МН-17. Всего за несколько дней до обмена, когда суд освободил его, вокруг фигуры Цемаха развернулись споры. Все понимали, что его имя должно быть в списках. Кстати, его имя многим было хорошо известно. В начале лета украинские СМИ облетела новость о том, что из-за него спецслужбы провели рискованную операцию за линией фронта. Остальные детали не оглашались.
Наконец выяснилось, что в ходе операции по захвату командира в Снежном, которая предполагала переход через минное поле, погиб один сотрудник украинских служб безопасности, а еще один потерял ногу. И тем не менее в Киеве многие говорили о том, что значимость Цемаха преувеличена.
«Я думаю так: по-моему, его освобождение не катастрофа. Оно ничего не меняет в расследовании крушения боинга МН-17. Неправда, что это все испортит, затормозит. Тут, скорее, дело в эмоциях», — считает Скрипник.
«Дело было не только в одном Цемахе, — говорит, в свою очередь, Набухотный. — За ним происходили и другие, теневые процессы. Сегодня на Украине говорят, к примеру, о так называемой формуле Штайнмайера, и, как мне кажется, это может быть связано с контактом, установленным между Украиной и Россией».
Формула Штайнмайера, точнее план, названный в честь бывшего министра иностранных дел Германии, а сегодня президента Франка-Вальтера Штайнмайера, является одним из механизмов, связанных с минскими договоренностями. Формула предусматривает, например, условия проведения выборов на оккупированных территориях Восточной Украины. Они должны пройти в соответствии с украинским законодательством и под наблюдением представителей ОБСЕ, и обязательным условием для них является честность и свобода выбора.
Вместе с тем россияне должны покинуть оккупированные территории, а поддерживаемые ими силы должны сложить оружие. Так украинцы возьмут под контроль свою восточную границу. В обмен, после выполнения всех условий, эти территории получат особый статус.
«Об этом плане всем хорошо известно из СМИ, но деталей фактически никто не знает. Например, я не понимаю, как Россия может согласиться на вывод своих войск, если утверждает, что их там вообще нет?» — задается вопросом Набухотный.
Иллюзия победы?
Его коллега Максим Тимочко из Украинского хельсинского союза по правам человека судит о ситуации с точки зрения голосов избирателей. По его словам, возвращение самопровозглашенных Луганской и Донецкой Народных Республик под контроль Киева было бы выгодно Кремлю.
«Ведь их возвращение приведет к увеличению численности пророссийского электората», — утверждает Тимочко. Сейчас у пророссийских сил, благодаря «Оппозиционной платформе — За жизнь», в Верховной раде 13%.
Наиболее видной фигурой «Оппозиционной платформы — За жизнь» является Виктор Медведчук, который, по словам Тимочко, в прошлом довольно активно занимался проблемой освобождения заключенных.
«Так он зарабатывал определенные очки, прежде всего среди политически нейтральных избирателей. Те, кто придерживается, например, прозападной, проукраинской позиции, никогда не проголосуют за Медведчука, даже если бы ему удалось освободить всех заключенных. Ведь всем известно, что он путинский дружок», — отмечает Максим Тимочко.
По его словам, российский президент помогал Медведчуку усилить влияние, в том числе влиять на обмен. Но вдруг Путин позволил Зеленскому вмешаться в процесс, хотя его партия «Слуга народа» отнюдь не является пророссийской. И, как говорит Максим Тимочко, это очень странно.
«Все могло бы быть иначе, — размышляет он. — Если бы Путин хотел укрепить пророссийские силы, то мог бы позволить Медведчуку решить этот вопрос, а Зеленскому Путин сказал бы следующее: „Я отпускаю людей, а ты даешь Медведчуку место в кабинете министров». Но этого не произошло».
Поэтому, по мнению Тимочко, обмен оставил двоякое впечатление. Во-первых, теперь за рубежом Зеленского могут считать успешным политиком, который сумел договориться с Путиным. Во-вторых, возможно, все иначе, и Путину лишь удалось создать иллюзию победы Зеленского.
«Без побед Зеленский может утратить популярность так же, как ее потерял президент Петр Порошенко. Правда, стоит сказать, что и Порошенко удалось устроить большой обмен в декабре 2017 года. Когда Зеленский стал президентом, он тут же одержал громкую победу, ведь прежде никому не удавалось вызволить Сенцова из российской тюрьмы. Это действительно большая победа, и Путин не может этого не осознавать», — утверждает юрист Тимочко.
Особый подход Зеленского
Тем не менее Скрипник и Котелянец смотрят на ситуацию проще.
По словам Котелянца, между Путиным и Порошенко существовала личная неприязнь, и российский президент никогда не пошел бы навстречу Порошенко. Что касается Зеленского, то с ним он еще не успел выстроить отношения. «Не обязательно Путин сейчас что-то получил за свои уступки. Возможно, он просто хотел задобрить нового украинского президента, а в будущем воспользуется этим себе во благо. Кроме того, Зеленский тоже не маленький мальчик», — полагает Котелянец. Также он утверждает, что свою роль тут сыграл и Запад, который надавил на россиян, заставив их освободить политзаключенных. В этой связи Котелянец выделяет немецкого канцлера Ангелу Меркель.
Скрипник, в свою очередь, вспоминает беседы с семьями заключенных, в которых участвовала и при Порошенко, и при Зеленском. По ее словам, встреча с предыдущим президентом продолжалась три — четыре часа, тогда как с нынешним — чуть больше часа.
Скрипник говорит, что новый президент Зеленский не стал ходить вокруг да около, а сразу перешел к делу и спросил, чем именно он может помочь. «Команда Порошенко больше фокусировалась на том, что делают семьи. Зеленский работал с нами, обсуждал факты, оставляя в стороне политические вопросы. Он также сказал, что готов переговорить с Путиным. Думаю, это был правильный шаг. Посредники нужны, но лучше всего договариваться напрямую. Лучше, когда два президента беседуют друг с другом», — подчеркивает Ольга Скрипник. Правда, она признает, что наблюдала за сентябрьским обменом со стороны, поэтому ей неизвестны все детали происходившего за кулисами. К примеру, она не знает, кого в обменные списки внесла российская сторона.
Огромный потенциал вернувшихся
«Обратите внимание, россияне затребовали украинцев, которые были агентами России. Но если мы можем обменять их на наших людей, которые были готовы принести в жертву ради родины все, то почему бы нам этого не сделать? Тем самым мы даем понять, что если ты готов отдать жизнь за родину, страна будет за тебя биться», — утверждает Котелянец. По его словам, люди, которые вернулись из России, обладают огромным потенциалом. Большая их часть хочет внести свой вклад в оборону от России и, что главное, в освобождение тех, кто остается в российских тюрьмах и колониях.
Эти люди также могут представлять ценность для Европейского Союза, который помогал семьям заключенных, например, оплачивая адвокатов. По словам Игоря Котелянца, теперь они могут сыграть большую роль в борьбе с прокремлевской пропагандой.
Данные о численности украинцев, которые до сих пор остаются в российских застенках, разнятся. Согласно информации украинского омбудсмена Людмилы Денисовой, их насчитывается 113 человек (среди них не только те, кого посадили по политическим причинам — учитываются все, кто оказался за решеткой незаконно). По данным «Объединения родственников политических пленников Кремля», в России остается 92 украинских политзаключенных, а по данным Крымской правозащитной группы — 86.
Котелянец надеется, что очередной обмен может состояться еще в этом году. Ольга Скрипник же утверждает, что обмен останется трудным делом. В частности потому, что больше нет таких раскрученных в СМИ имен, как Сенцов. Среди оставшихся в России заключенных, например, 66 мусульман (крымских татар), которые сидят за терроризм и членство в исламистской партии «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (запрещенная в РФ террористическая организация — прим. ред.).
«Проблема в том, что люди, которые остаются в тюрьмах, не обязательно действительно состоят в партии. Их просто в этом обвиняют. Поэтому у меня нет уверенности в том, что с Путиным можно будет опять легко договориться. Более того, президент России может воспользоваться ситуацией и заявить, что Украина хочет освободить террористов», — полагает Скрипник.
Что же дальше? Глава Крымской правозащитной группы говорит, что продолжит заниматься тем же, что делала прежде. Сил ей придало то, что произошло седьмого сентября. Все ощутили прилив сил для новых сражений в момент, когда увидели, как в аэропорту из самолета выходят моряки и как их встречают родственники.
Статьи по темеYle: обмен пленными между Украиной и Россией — важный шаг, но что дальше?Yle09.09.2019Ринкевич: обмен пленными — еще не исторический поворот (Delfi)ИноСМИ09.09.2019Россия и Украина: гигантский шаг к миру? (NYT)The New York Times08.09.2019
Но, по словам Котелянца, свою роль могут сыграть и решения, принимаемые к западу от украинских границ.
«„Северный поток — 2″ тоже затрагивает права человека. Но благодаря ему российская верхушка будет удерживаться у власти еще много лет».
Как говорит Котелянец, если ЕС заявляет, что ставит права человека на первое место, то почему он финансирует страну, которая их нарушает. Получается, побеждают деньги, а не ценности.
«Россия в таком случае понимает, что в принципе может делать что угодно: пытать, арестовывать, вести войны, и с ней все равно будут торговать, — говорит Котелянец. — Не нужно немедленно отказываться от российского газа. Достаточно, чтобы он по-прежнему поступал по трубам через территорию Украины. Почему? Потому что Россия как минимум не станет бомбить эти трубопроводы».
Источник:
